Творчество А.П. Чехова Электронная научная система





Три сестры

 
 

Москва. Вид с Храма Христа Спасителя в 1867 г.
Фотографии из альбома «Круговая панорама Москвы» (1867 г.)

Впервые: «Русская мысль». 1901. № 2. С. 124–178.

С изменениями и поправками вошло в издание А.Ф. Маркса. Выходило отдельным изданием.

Пьеса написана в августе – декабре 1900 г. По воспоминаниям брата писателя, Михаила Павловича, многие лица, эпизоды и ситуации восходят к наблюдениям, сделанным Чеховым в 1884 г. в Воскресенске, где квартировала артиллерийская бригада; в доме командира батареи полковника Б.И. Маевского собиралось местное интеллигентное общество и офицеры батареи. В частности, прототипом Тузенбаха считают приятеля братьев Чеховых поручика этой батареи Е.П. Егорова, который позднее «вышел в отставку с таким же желанием "работать, работать и работать"» и стал земским деятелем в Нижегородской губернии. Были реальные прототипы и у других персонажей драмы.

«Три сестры» были написаны Чеховым специально для Московского Художественного театра. Чехов приступил к работе над пьесой в августе 1900 г. Поначалу дело пошло быстро, и Чехов надеялся закончить работу к сентябрю. Однако затем начались сложности, и он сообщал Книппер: «Пьеса начата, кажется, хорошо, но я охладел к этому началу, оно для меня опошлилось – и я теперь не знаю, что делать» (20 августа); «Пьесу пишу, но боюсь, что она выйдет скучная» (23 августа); «Пишу медленно – это сверх ожидания. Если пьеса не вытанцуется как следует, то отложу ее до будущего года» (30 августа). Кроме того, завершить пьесу мешали многочисленные посетители и ухудшение здоровья. Решив, что в этом сезоне пьеса не пойдет на сцене, автор отложил ее, однако по настоянию МХТ вернулся к ней, и 29 октября 1900 г. в Художественном театре в присутствии автора состоялась предварительная читка чернового варианта. По воспоминаниям Книппер, после окончания чтения «воцарилось какое-то недоумение, молчание... Антон Павлович смущенно улыбался и, нервно покашливая, ходил среди нас... Начали одиноко брошенными фразами что-то высказывать, слышалось: "Это же не пьеса, это только схема..."». После этого Чехов в течение нескольких недель работал над завершением пьесы, в конце ноября 1900 г. передал текст Станиславскому, однако в декабре вновь заново переписал весь текст, создав окончательную редакцию пьесы. Несколько исправлений Чехов внес в период репетиций, в том числе по просьбе Станиславского (в частности, в последнем акте исключена ремарка о проносе тела Тузенбаха).

Москва.
Фотографии из альбома «Круговая панорама Москвы» (1867 г.)

По просьбе В.М. Лаврова пьеса была напечатана в «Русской мысли», причем Чехов, находясь в Ницце, делал в корректуре исправления, но редакция не дождалась их и напечатала старый вариант с многочисленными ошибками, что вызвало крайнее недовольство автора. Этот испорченный текст «Русской мысли» послужил основой для последующих публикаций, и Чехов смог устранить искажения только в издании А.Ф. Маркса 1901 г. и во втором, дополненном издании 7-го тома сочинений, который вышел в свет в марте 1902 г. Текстология пьесы до сих пор составляет научную проблему.

Премьера драмы на сцене МХТ состоялась 31 января 1901 г. В роли Маши выступила О.Л. Книппер, Ирину играла М.Ф. Андреева, Вершинина – К.С. Станиславский, Тузенбаха – В.Э. Мейерхольд. По воспоминаниям Станиславского и Немировича, Чехов настаивал на том, чтобы «не утрировали и не карикатурили провинциальной жизни», на «верности бытовой правде». Он даже просил полковника В.А. Петрова, своего знакомого, наблюдать в театре за точностью воспроизведения деталей военного быта, выправки и одежды.

Чехов, находившийся в Ницце, следил за подготовкой спектакля, давал советы и разъяснения. Так, он писал Книппер о роли Маши: «и, смотри! Не делай печального лица ни в одном акте. Сердитое, да, но не печальное. Люди, которые давно носят в себе горе и привыкли к нему, только посвистывают и задумываются часто» (2 января1901 г.). Чехов решительно поддержал Немировича-Данченко в определении тональности III акта: «Конечно, третий акт надо вести тихо на сцене, чтобы чувствовалось, что люди утомлены, что им хочется спать... Какой же тут шум? А за сценой показано, где звонить».

Москва.
Фотографии из альбома «Круговая панорама Москвы» (1867 г.)

Пьеса имела успех и в Москве, и на гастролях в Петербурге. Чехов впервые увидел спектакль в следующем сезоне и оставил такой отзыв: «..."Три сестры" идут великолепно, с блеском, идут гораздо лучше, чем написана пьеса. Я прорежиссировал слегка, сделал кое-кому авторское внушение, и пьеса, как говорят, теперь идет лучше, чем в прошлый сезон» (24 сентября 1901 г.).

«Три сестры» с успехом шли и на провинциальной сцене: в день московской премьеры в Киеве был Н.Н. Соловцовым поставлен спектакль, в котором принимали участие известные артисты, затем «Три сестры» шли в исполнении ряда гастрольных трупп: В.Ф. Комиссаржевской (в Варшаве, Вильне), Л.Б. Яворской (в Одессе), Г.Г. Ге (в Ярославле) и др.

В отзывах зрителей и критиков отмечалась литературность пьесы, ее близость к эпическому роду. Так, В.М. Лавров отмечал, что пьеса в чтении «представляется превосходным литературным произведением, но при сценической интерпретации выступает то, что не было видно, ярко, рельефно и неумолимо безжалостно». Драматург С.А. Найденов находил в пьесе органическое сочетание глубокого драматизма с общей просветленностью тона: «После представления "Трех сестер" захотелось жить, писать, работать – хотя пьеса была полна печали и тоски. <...> Какое-то оптимистическое горе... какая-то утешительная тоска. И горечь и утешение». Уже в письмах к Чехову поднимался вопрос о том, почему сестры так и не уезжают в Москву. Резко отрицательным был отзыв Л.Н. Толстого. По воспоминаниям И.Н. Альтшуллера, Толстой, выражая восхищение рассказами Чехова, добавил при этом: «А пьесы его никуда не годятся, и "Трех сестер "я не мог дочитать до конца».

Рецензенты отмечали, что «Три сестры» стали главным событием театрального сезона, но в то же время указывали на тяжелое, гнетущее впечатление, минорный тон, настроение безнадежности и уныния, даже более сильное, чем в «Дяде Ване». Как обычно, критикам недоставало «натур иного склада, деятелей, самоотверженных борцов» (Н.М. Ежов), они находили, что Чехов повторяется, обращаясь к своему излюбленному типу «хмурых людей». Однако были и те, кто видел достоинство пьесы в изображении «застоя и мрака» провинциальной жизни.

Москва.
Фотографии из альбома «Круговая панорама Москвы» (1867 г.)

О драматическом новаторстве писали почти все рецензенты, хотя часть из них считала отступления от традиционной драмы недостатками. Высказывались уже ставшие устойчивыми суждения о «драме настроения». Так, критик «Новостей дня» писал, что «вся сила и интерес "Трех сестер" – не в их фабуле, которая, как всегда у Чехова-драматурга, незначительна, без сложных внешних перипетий, даже почти неуловима, и не в определениях, которые можно точно сформулировать, моральных положениях, "идее", как любят говорить. Весь великий интерес и покоряющая прелесть – в общей атмосфере, нравственной и бытовой, в какой живут три сестры... в колорите пьесы, ещё больше – в ее поразительно напряженном настроении». Подчеркивалось «отсутствие ярко выраженной драматической коллизии», «будничность сюжета», «драматичность повседневной жизни... без потрясающих эффектов». Некоторые усматривали в «Трех сестрах» веяния западноевропейской драматургии: «ибсеновский символизм» и приемы Метерлинка. «Символизм» видели и в «немотивированности» страданий сестер и их порывов ехать «в Москву», что, по мнению критиков, превращало бытовую драму в философско-символическую: Москва, куда стремятся сестры, приобретала характер «лучезарного идеала». Однако не все считали новые черты удачными. Так, А.Р. Кугель писал: «Я очень хорошо понимаю это символическое порыванье в Москву, но, по-моему, у г. Чехова это не вышло, он недостаточно вплел этот мотив в течение пьесы. Это немножко искусственная Москва. Попробуйте ее выкинуть, и пьеса решительно от этого ничего не проиграет».

Москва.
Фотографии из альбома «Круговая панорама Москвы» (1867 г.)

Критик П.П. Перцов считал темой пьесы доходящую до фатума «инертность жизни», изображение «мира бессилия, недоумения, безнадежности». Были и те, кто упрекал Чехова в намеренном сгущении красок, в отсутствии у него положительных идеалов и идейных героев. В этом сходились не только «охранители», но и народники и марксисты. Так, А.В. Луначарский писал: «Мы с нетерпением ждем, когда же Чехов... покажет человека, который может прорвать тину и вынырнуть из омута на свежий воздух, когда же покажет он нам семена новой жизни». С критиками, которые «находили крупные недостатки в драме», считали ее «глубоко пессимистической вещью, отрицающей всякую радость, всякую возможность жить и быть счастливым», не согласился Леонид Андреев, писавший: «Тоска о жизни – вот то мощное настроение, которое с начала до конца проникает пьесу и слезами ее героинь поет гимн этой самой жизни. Жить хочется, смертельно, до истомы, до боли жить хочется! – вот основная трагическая мелодия "Трех сестер", и только тот, кто в стонах умирающего никогда не сумел подслушать победного крика жизни, не видит этого».

В январе 1902 г. пьесе «Три сестры» была присуждена Грибоедовская премия как лучшему драматическому произведению прошедшего сезона.


К тексту

В раздел
 

 © Санкт-Петербургский государственный университет